15-16 ноября (ст. стиля) 1812 г. - переправа Grande Armee через Березину.

Пятый акт трагедии двенадцатого года - величественный и страшный. На Западный берег Березины смог перейти хорошо если каждый десятый французский солдат. Но ведь русским командованием был запланирован успех еще более значительный! Борисов должен был стать Ватерлоо. Ни один француз - включая Бонапарта и маршалов - не должен был уйти на запад. Этого добиться не удалось - и впереди были еще два года тяжелой войны. Почему невероятно красивый план ставки Александра - взятие  Grande Armee в клещи тремя армиями на Березине, запущенный почти сразу по оставлении Бонапартом Москвы, не удался? Версии, приводимые в литературе, в принципе сводятся к двум: 1. виноват Чичагов и 2. виноват Кутузов. Но тут нельзя не заметить, что сам план был конечно замечательным образцом кабинетной стратегии - но именно в этом качестве был сложновоплощаем на практике. Что можно, например, сказать о планировании совместных действий трех армий, сходившихся с трех различных направлений, отделенных друг от друга значительными труднопроходимыми пространствами - и не имевших единого командования? (Не считать же в конце концов таким командованием доставляемые за сотни верст из Петербурга указания!) Хотя бы по этой причине нет ничего удивительного в том, что Витгенштейн, увлекшись преследованием корпуса Виктора, оказался в стороне от главных событий (т.е. сыграл роль этакого Груши), Кутузов пришел на поле бое к шапошному разбору - и в критический момент в критическом месте оказался только Чичагов (тоже хорошенькое планирование получается: Великой - не только по имени - хотя и изрядно побитой - армии, возглавляемой лучшим полководцем тогдашнего мира, противопоставляется армия, толком не имеющая боевого опыта, во главе с... адмиралом, никогда не командовавшим большими массами сухопутных войск!)
Вкратце события развивались так. В начале ноября Чичагов, прекративший прикрывать границу от австрийской армии Шварценберга (номинальных союзников французов, не рвавшегося в бой и в более благоприятные для Бонапарта времена - привилегия, которой были - увы - лишены более мелкие немецкие сателлиты Франции, сполна оплатившие кровью вояж до Москвы) занял Минск и Борисов (как раз у последнего Бонапарт предполагал переправляться через не замерзшую еще Березину - вот оно, где коварство русской зимы!), где и стал ждать Grande Armee. Та его долго не томила - и 9-го числа Удино выбил адмирала из Борисова. Правда, наши, отступая, успели взорвать мост. Но уже 12-го к делу подключился сам Бонапарт, которому не составило труда обмануть плохо понимавшего законы сухопутной войны оппонента - и после ряда ложных маневров 13-го уже была наведена переправа. Тут император французов отдал страшный (но вероятно, единственно возможный в данной обстановке) приказ: через мост переходят только солдаты в строю с оружием. Никаких обозов, никаких раненых, никаких гражданских. Так и шли эти два дня на запад гвардия, офицеры, ветераны - и прочие, еще сохранившие воинскую дисциплину в той безпорядочной толпе, в которую уже вполне превратилась Grande Armee. Ушли те, кто составят костяк армии, которая будет побеждать еще и в 1813, и в 1814 году - и даже за два дня до Ватерлоо. Русские силы на западном берегу были незначительны - и не могли ничем помешать этим суровым бойцам. Как это ни смешно звучит, в один из самых трагических дней своей военной истории французы даже взяли пленных (так и наши конногвардейцы взяли одно вражеское знамя в день Аустерлица). Но большей части остатков Grande Armee деваться было уже некуда - 16-го на поле наконец-то появились казаки Платова, внушавшие французам ужас одним своим именем. Тотчас же оказавшиеся уже на спасительном берегу подожгли переправу - и все. Осмысленные боевые действия кампании 1812 г. на этом заканчиваются. "Из 380000 французов, вторгнувшихся в Россию к северу от Припяти, пять месяцев спустя перешло обратно границу около 20000 (из коих не свыше 1000 при оружии). Из 1400 орудий вывезено 9..." (Керсновский. История русской армии. т. I гл. VI). К этому можно добавить лишь, что знамен взяли мало - большинство орлов Grande Armee были сожжены еще при оставлении Смоленска.
Вернемся все-таки к вопросу о степени вины русских командующих за не брошенные к ногам Александра шпаги Бонапарта и маршалов. Над Чичаговым тогда потешалась вся Россия. Крылов написал басню "Щука и кот", Кутузов в письме Государю ехидно разбирал очевидные ошибки адмирала - например, то, что он занял оборону не на западном, а на восточном берегу реки. Но тут - думаю - ключевым словом должно быть не "ошибка", а "адмирал". Винить надо не его, а тех, кто его туда поставил - ведь его визави умел побеждать очень опытных полководцев - чего же ждать от неопытного? Что касается вины Кутузова, то Тарле (Нашествие Наполеона на Россию, гл. X) считает ее даже не виной, а преднамеренным замыслом (что выглядит логично в свете например того, что Михаил Илларионович спустя несколько месяцев будет последовательным противником заграничного похода). Но даже если старый кривой лис и не замыслил тайно отпустить Бонапарта целехоньким, то каковы были его реальные возможности помешать переправе? Поход от Оки до Березины отнюдь не был для русской армии прогулкой: "Выступив из Тарутина с 97000, Кутузов привел после двухмесячного похода на границу всего 40000. Из 620-ти орудий было довезено лишь 200." (Керсновский, цит. соч.) Страшная русская зима имеет то еще свойство, что неготовыми к ней оказываются не только пришельцы, но и люди, столетиями живущие среди сугробов. По крайней мере, наша армия тоже страдала от нехватки зимнего обмундирования (что при маршах такой длины не слишком удивительно) и обмороженных было немало. Кроме того, даже - окажись Кутузов у Березины раньше на день или на два - он конечно несколько осложнил бы Бонапарту задачу переправы, но полностью пресечь ее едва ли б смог - ведь и ему преграждала путь на запад еще не замерзшая Березина со взорванными мостами.
А занавес опускался - уже 23-го числа Бонапарт, сдав командование Мюрату, уехал от армии в Париж. В русской кампании делать ему было больше нечего - следовало начинать все сначала. И - надо заметить - он справился с этой задачей не без блеска. Остается неотвеченным один из сложнейших вопросов русской истории: а надо ли было продолжать войну за Неманом? Но это - уже не сегодняшняя тема.